Если бы Сергей Кисин погиб в Афганистане, его бы не опознали
Война в Афганистане до сих пор остается какой-то непонятной и трагической страницей истории умирающего СССР. Тоскливые дворовые песни про «пришел домой в солдатском цинковом гробу», погибший в последние дни афганской войны одноклассник красавец-хулиган Вадька Юрченко и дерзкие бандитские группировки 90-х, состоявшие из не вписавшихся в мирную жизнь воинов-интернационалистов - вот чем был это период для меня лично. До тех пор пока я не пообщалась с ростовским журналистом, историком и писателем Сергеем Кисиным, для которого «Афган» стал не страницей государственной истории, а частью личной жизни.
Спасители
Начнем с того, что в поисках героя материала посвященного 30-летию вывода войск из Афганистана, я обратилась к друзьям - а нет ли среди ваших знакомых бывшего афганца? Такого – простого, бывшего там солдатом, не общественного деятеля, чтобы правду не боялся сказать. Когда всплыло имя Сергея Кисина – я опешила. Я столько раз общалась с ним по делам, по журналистским и историческим вопросам, но даже представить не могла, что он - афганец. Не было в нем такой особой отваги бывшего воина из горячей точки, не было и надрыва человека, видевшего смерть в лицо, даже в камуфляже я его представить не могла. Более того, многие из наших общих друзей не знали, что Сергей Кисин служил в Афганистане. «Серега? - Да ладно!» - типичная реакция.
Ладно – не ладно, но в 84-85 годах Сергей Кисин проходил срочную службу в Афганистане. Причем в таком отряде, который шел сверху ограниченного контингента советских войск.
– Наш отряд из 148 человек был в ведении Главного военного советника СССР в Афганистане (на тот момент генерал армии Григорий Салманов). Он не входил в состав 40-й советской армии, был сверх «ограниченного контингента». По сути, находился при различных частях афганской армии. Я там был советником по связи афганской 25-й пехотной дивизии в провинции Пактия, город Хост. По большому счёту вся техническая часть лежала именно на нас, афганцы выполняли простейшие функции. Воины они очень своеобразные — кто-то реально сражался, кто-то бежал при первых выстрелах, кто-то просто дезертировал при первой возможности. Нам же и отступать было некуда — советских частей вокруг Хоста не было (в этом особенность советнического аппарата, не носившего даже нашу форму), так что в случае нападения, занимаем круговую оборону и бьёмся до последнего шурави. Без вариантов. Служба вне контингента имела свои особенности — солдатам-советникам документы не выдавали, так что если бы я там погиб - меня и опознать бы не смогли, - рассказывает мой собеседник
– Страшно было, когда узнал, что в Афганистан отправляют? Ведь убить могли…
– Мы же были советские люди. Отцы, деды, прадеды в России-СССР перманентно где-то воевали. Патриотическое воспитание было поставлено как надо. Осознавали, что с одной стороны идём выполнять интернациональный долг (без всякой натяжки), воюем то с империализмом, с другой, всё равно воюем за родину. Горд был до соплей, что дедушка-офицер, погибший в 1943-м на Украине, меня бы понял и поддержал. Папа-офицер понял и поддержал. Да мне сами боги велели брать в руки оружие и идти воевать за родину. Без всякого пафоса. Так все тогда думали, не я один. Страна такая была. Заметь, никто дубьём туда не гнал. Наоборот, сто раз переспрашивали ещё в Союзе: понимаешь, что на войну идёшь, если что — никаких претензий, оставайся. Не знаю случая, что бы кто-то отказался и не пошёл...А насчет смерти – вопрос философского отношения к ней, - Сергей на секунду замолкает. - Все понимают, что рано или поздно ты помрешь, так или иначе. Для меня было главное – умереть не просто так. И тогда понимал, что смерть неизбежна, и важно не только, как ты живёшь, но и как, и за что умрёшь. В смерти тоже должен быть смысл. Если уж погиб - то не зря. Нам же постоянно подчёркивали, что вы тут не просто воюете, вы помогаете братскому народу, который нуждается в вашей помощи. Вы – не оккупанты, не захватчики, вы - спасители. Мы же там на штыках сидеть пришли, не этнические чистки устраивать, не концлагеря. Мы там школы строили, больницы, дороги, предприятия, от беспредельщиков простой народ защищали, хлебом своим делились, пайком. Мы этим гордились. С этими мыслями ехали в Афган, настоящими осознанными интернационалистами. Без особой придури идеологической. Были уверены, что там народ нас ждет, сейчас кинется с объятиями, руки пожимать - спасители и все такое…Но надо просто знать афганцев, их ментальность, обычаи, историю. Они самодостаточны, им никто не нужен. Ни мы с нашей помощью, ни американцы со своей квазидемократией. Ни Талибан со своими упырями.
Локация Большой игры
Постепенно, находясь уже в горячей точке, наши солдаты, и Сергей Кисин среди них, понимали, что они просто мелкие участники Большой игры. Пик накала большого противостояния. Если в 19 веке "большая игра" была между Россией и Англией, то в 20 веке "большая игра" между Россией и Штатами. А "большая игра", по словам моего собеседника историка Сергея Кисина, всегда идет на чужой территории. Сейчас она идет на Украине, не так давно была в Афгане, раньше была во Вьетнаме – и так по всему миру. Это противостояние между двумя супердержавами. Афганистан просто стал местом действия, и местное население вынуждено было подстраиваться под больших игроков.
– Это восток. Они видели, что мы сильнее, мы вооружены, а значит, с нами нужно поддерживать хорошие отношения. Но те же самые люди вполне возможно по ночам приходили и стреляли нам в спину. Я помню такой момент. У нас такая традиция была - при выезде из лагеря наша грузовая машина останавливалась и к ней подбегали бачата-афганские дети, протягивали руки, и мы давали им буханку хлеба. Так было каждый день. И вот очередной раз к нашей машине подбегают пацаны, мы им суем хлеб, они его хватают и бросают в кузов гранату, - тут я буквально немею от неожиданного поворота сюжета, а Кисин продолжает, - Хорошо, гранату успели выбросить и свалили. Наверное, этому пацану заплатили. Даже скорее всего заплатили, ведь на всех шурави были свои расценки, каждый солдат, летчик, офицер что-то стоил. И мы все понимали, что это - своеобразный бизнес местных. Они запросто воевали и на одной, и на другой стороне. Мы как-то спросили местного солдата, который служил в афганской армии, и которым мы помогали - что ты потом будешь делать, когда срок службы закончится (они по 4 года служат)? Он ответил – уйду к душманам. Почему - спрашиваем мы. Там больше платят - ответ. И это для них - в порядке вещей. Какая разница, за кого воевать...
У меня в голове не укладывается - как можно было после всего этого не ожесточиться, не возненавидеть и страну, которая послала тебя в эту мясорубку, и народ, который так равнодушно совершал и добро, и подлости. Просто нужно было понять эту страну, считает мой собеседник.
– Афган - особая страна, - объясняет он мне. - Там ведь нет общего понятия «афганец». Там есть пуштуны, узбеки, таджики, белуджи, хазарейцы, кто угодно… Они друг друга не воспринимают как своих земляков. Они воспринимают только своих соплеменников, а на всех остальных, с другого кишлака - плевать. Это лоскутное государство, поэтому у них нет оснований воспринимать кого-то как захватчиков. Будь это мы со своим социализмом, или американцы с их демократией - афганцам все равно. Там средневековое мышление (как и летоисчисление). Они не заморачиваются вопросами морали и этики. Когда говорят, что их никто не завоевывал никогда, этих афганцев, это лукавство…Они всегда прогибались под завоевателей, кто бы ни приходил – Александр Македонский, Саманиды, Газневиды, Чингизхан, Тамерлан, Надир-шах...Их нормальное состояние - вечная война всех против всех. Важны были только родоплеменные отношения, а чужие племена между собой всегда воевали. Тот, кто пытался в эту войну вмешиваться и насаживать свои законы, спустя некоторое время понимал, что местным на все это наплевать. Успешно могли ими управлять только такие не замученные моралью глыбы, как Чингизхан, Тамерлан или Надир-шах: чуть что, пирамиду из голов складывали и тут же добивались покорности и уважения. Они сами нам об этом говорили - вы не умеете воевать с душманами. Чего вы с ними церемонитесь. У вас же есть напалм, сбросьте его и выжгите этот кишлак или эту гору. Мы не понимали, как они могут так рассуждать, там же не только «духи», но и старики, женщины, дети. Но для них это в порядке вещей.
Достойные воины
Тем не менее, какие-то нормы для афганских людей все-таки существуют, и одна из них - уважение к достойным противникам.
– Не секрет, что нас, шурави, в Афгане и сегодня вспоминают с теплотой. Они нас расценивают как воинов, умеющих сражаться, не жадных, готовых помочь. Они считали нас достойными противниками. Так же, как и мы их, - рассказывает Сергей. - Там надо было разделять упырей-головорезов и чистых воинов. Вот тот же полевой командир Ахмад Шах Масуд, против которого мы и воевали. Он был очень крутой. Хороший тактик, и человек слова - что большая редкость для них. Если он что-то обещал – можно было верить. И это в стране, где обмануть кяфира - первое дело. А вот Масуд был честным и достойным противником.
И да, за памятникам советских солдат афганцы реально ухаживают, Кисин это подтверждает. Из уважения к воинам.
Зато в собственной стране уважения к воинам к концу войны в Афганистане поубавилось.
– Когда я вернулся в Россию в 85 году, было все нормально. Мы воевали, к нам относились как к героям. Когда наступил конец 80, начал рушится СССР - понеслось… - вздыхает собеседник. - Нас стали называть оккупантами. И, выходившие из Афгана, люди стали ощущать неприязнь. В спину, конечно, никто не плевал, но отношение изменилось. Уже без очереди ничего не отпускалось, пайки исчезли, бесплатные квартиры тоже не выдавали. Именно тогда возникло это: «а мы вас туда не посылали». Значительная часть людей, бывших афганцев , озлобилась, и криминальные группы формировались за счет наших пацанов, потому что имеют боевой опыт и что такое кровь – знают. Понимаете, Афган не прошел для нас даром. У меня нет так называемого «афганского синдрома», но появилось, во-первых, чуткое восприятие фальши, во-вторых, чрезвычайно сильная реакция на несправедливость. Сколько пацанов, буквально со школьной парты ушли на ту войну, чтобы остаться там, и чтобы сейчас какая-то тварь пальцы растопыривала. Очень хочется иногда «зарядить в бубен». Это вот всё оттуда, там оно сформировалось и по сей день сохранилось. Ведь все мы, бывшие афганцы, понимаем, что то, что мы там выжили - это чудо. То есть мы теперь живем за тех, кто оттуда не пришел. Как говорил Ремарк, «жизнь взаймы».
А еще – 15 февраля Сергей Кисин не надевает форму и не ходит на различные торжественные мероприятия.
– Я вообще не понимаю, что люди празднуют, - объясняет свое поведение бывший афганец Кисин. - Вывод войск - это не победа. Я вот не припомню, чтобы американцы, к примеру, праздновали вывод войск из Вьетнама. Надо помнить, конечно, эту войну, но чтобы одеваться и выходить? Нет. Для нас праздник 23 февраля и 9 мая. На 9 мая с «Бессмертным полком» форму надевал. Это святое, с фотографией дедушки шёл. Теперь мы равны с ним...
До сих пор, по мнению Сергея Кисина, хоть и прошло 30 лет, не сложился четкий исторический взгляд на Афганскую войну. Нет и серьезных исследований и объективного анализа (за редким исключением, к примеру, книга английского писателя Родрика Брейтрика «Afgantsy: The Russians in Afghanistan 1979-1989»), зато есть множество мемуаров. Нет и нормальных фильмов, кроме двух – первого фильма Тимура Бекмамбетова «Пешаварский вальс» о восстании в лагере Бадабер, и фильма Владимира Бортко «Афганский излом» с Микеле Плачидо в главной роли, остальные картины на афганскую тему - обычные стрелялки.
ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ
К 30-летию вывода войск из Афганистана ростовское министерство социального развития провело несколько тематических «горячих линий» именно для афганцев. С начала года три раза в специально отведенное время специалист сидел и ждал звонков от бывших воинов-интернационалистов. Позвонили всего 10 человек. Причем, в день последней «горячей линии» 8 февраля не позвонил никто. Знают все или уже ни на что не надеются?
0 комментариев